За гранью привычной реальности

К идее написать эту статью меня сподвигли книги, которые значительно расширили мое представление о возможностях сознания. Эти книги о том, как воспринимают мир люди, находящиеся в измененном состоянии сознания (ИСС). Это очень широкий диапазон литературы: книги неврологов и психиатров, наполненных историями пациентов и анамнезами, книги, написанные людьми, описывающими свой наркотический опыт (под психотропными препаратами), книги-автобиографии, написанные, людьми с шизофренией и аутизмом. Эти книги помогают не только лучше понять людей, для которых наша привычная реальность сильно изменилась, и которые или пережидают время (если речь о наркотике) возврата в привычную реальность, или находятся в крайне затруднительной жизненной ситуации, оказавшись в измененной реальности совсем не по своей воле (и не сумев совладать с этим получают диагноз).

Эти книги, о которых мне хочется рассказать, побуждают совсем иначе задуматься, что же такое объективная реальность – если ее восприятие столь вариативно? Из каких составляющих строится объективная реальность для каждого из нас, и в каком неведении мы находимся относительно механизмов ее построения, создающих наше стабильное восприятие.

Механизмы построения реальности можно рассматривать с научной точки зрения, нейробиологически, выясняя, какие области мозга, ритмы, и нейромедиаторы участвуют в этих процессах. Но в данной статье речь пойдет не об этом.

Эта статья будет небольшой экскурсией в мир безумия, мир измененных состояний сознания, в которых человек, даже если он неплохо подкован в науке, совсем иначе воспринимает мир. Сама наука представляется ему лишь малой частью какой-то другой, стабильной реальности, далекой и далеко не всевластной… а в новой, измененной, реальности, в которой пребывают он, возможно всё – перед ним простирается непознанная реальность, вызывающая чувства, по силе превосходящие все ему до того известные.

Эти необычные состояния сознания производят революции в мировоззрениях людей, хоть однажды испытавших опыт сильного изменения привычной реальности. К ИСС, оказавшихся категоризированными как психические заболевания, многие относятся без интереса, видя в них только нарушения работы мозга, сбои, галлюцинации, потерю функции социализации и т.п., в действительности ИСС, относимые к области психиатрии, могут быть вызваны как наркотическими средствами, так и гипнозом и разными психопрактиками. Это значит, они являются определенными режимами восприятия реальности, существующими наряду с обычным нормативным режимом. Следовательно, наши представления о реальности, о нашем сознании и подсознании, иначе говоря, о нашем глубинном «я» и его взаимодействии с малоизученной реальностью, могут быть дополнены данными, полученными в ИСС.

Итак, я предлагаю вашему вниманию несколько книг, способных существенно расширить горизонты вашего представления о сознании. Это не будет простое перечисление с сухим анонсом, это будет настоящее захватывающее погружение в недоступные миры, через цитаты из автобиографий людей, пробовавших наркотики, шизофреников и прочих, испытывающих ИСС! Эти истории, происходящие в жизни с реальными людьми, потрясают больше, чем сюжеты романов и кинофильмов.

Именно особенности восприятия или опыт ИСС оказываются обычно решающими в построении мировоззрения, через призму которого простраиваются отношения с людьми и в целом со всеми живыми существами и природой. Подавляющему большинству людей доводилось хоть раз в жизни испытать ИСС (паническую атаку, дереализацию, сонный паралич, внетелесный опыт, галлюцинации при интоксикации и т.п.) – и такие события существенно вносят свой отпечаток в мировоззрение, иногда не очень осмысляемый до поры до времени, а иногда полностью меняющий все представления. Как это случилось с изобретателем LSD, Альбертом Хофманом.

Альберт Хофман (1906 – 2008) – швейцарский химик, изобретатель LSD. Он рассказывает свою историю в книге «ЛСД — мой трудный ребенок». Вещество только что синтезированного им препарата (работали над средством от головной боли) случайно впиталось ему в руки. Хофман совсем не ожидал, что оно обладает изменяющим сознание воздействием. Это случилось в самом конце рабочего дня в лаборатории, после чего он сел на велосипед и поехал домой, и тут, прямо в дороге, реальность начала изменяться…

Хофман собрал в своей книге много историй людей, принявших LSD, письма от которых приходили ему на протяжении всей его жизни. Некоторые опыты были захватывающими видениями, полными эйфории, другие погружали в мир, который можно сопоставить с Адом. Приведу фрагменты из истории одного мужчины, принявшего на отдыхе LSD вместе со своей новой подругой. Он ожидал расслабленного, творческого состояния для приятного времяпрепровождения. Однако, событие приняло совсем другой поворот.

«Предметы в комнате ожили, как на карикатурах; они презрительно усмехались со всех сторон. Я заметил Евины туфли с черно-жёлтыми полосками, которые я считал такими возбуждающими; они стали двумя огромными злыми осами, ползавшими на полу. Водопроводные трубы в душевой превратились в драконью голову, глаза которой–два крана – злобно смотрели на меня… Это ад, подумал я. Нет никакого Дьявола и демонов, но, тем не менее, они ощущались в нас, заполнив собой комнату, они мучили нас невообразимым ужасом. Воображение, или нет? Галлюцинации, проекции? – этот вопрос не имел значения лицом к лицу с реальностью страха, внедрившегося в наши тела и заставлявшего их дрожать: существовал только страх… Я взглянул на Еву, на это плачущее, испуганное, измученное существо, и ощутил сильное сострадание и жалость. Она стала мне чужой; я едва узнавал её теперь. Она носила на шее тонкую цепочку с медальоном Девы Марии. Это был подарок её младшего брата. Я обратил внимание на благотворное, успокаивающее излучение, связанное с чистой любовью, которое исходило от этого ожерелья. Но вслед за этим снова ворвался страх, как бы желая окончательно нас уничтожить. Мне понадобились вся моя сила, чтобы сдержать Еву. Я слышал, как за дверью таинственно тикал электрический счётчик, как будто хотел в следующий миг сообщить мне нечто важное, злое и опустошительное. Презрение, насмешки и злоба снова зашуршали изо всех углов и щелей… Ушли моя гордость и самоуверенность; все, что осталось от меня – небольшая горсть страдания. Я посмотрел на себя в зеркало и вздрогнул: я стал на десять лет старше за эту ночь. Подавленный, я уставился на свет от настольной лампы с жутким абажуром из переплетённого пластмассового шнура. Мгновенно свет стал ярче и начал мерцать и искриться на пластиковом шнуре; он сиял как бриллианты и самоцветы всех оттенков, и меня переполнило ошеломляющее чувство счастья. Все сразу, и лампа, и комната, и Ева, исчезли, и я обнаружил себя посреди удивительного, сказочного ландшафта. Он был похож на внутренности огромной готической церкви, с бесконечными колоннами и готическими арками. Они были сделаны не из камня, а скорее из хрусталя. Голубоватые, желтоватые, молочные и ясно-прозрачные хрустальные колонны окружали меня как деревья в лесу. Их вершины, и арки терялись в головокружительной высоте. Перед моим внутренним взором появился яркий свет, и чудесный мягкий голос заговорил со мной из этого света. Я не слышал его своими ушами, а скорее воспринимал его, как ясные мысли, возникающие внутри.

Я понял, что в ужасе прошедшей ночи я воспринимал моё собственное личное состояние: эгоизм. Моя самость отделяла меня от человечества и привела к внутренней изоляции. Я любил только себя, не своего ближнего; только удовольствие, которое давали мне другие. Мир существовал только для удовлетворения моей жадности. Я стал жестоким, холодным и циничным. Ад показал мне это: эгоизм и отсутствие любви. Поэтому все и казалось мне чужеродным, презрительным и пугающим. Вместе со слезами, меня озарило знание, что истинная любовь означает отказ от эгоизма, и что не желания, а, скорее, самоотверженная любовь строит мост к сердцу другого человека. Волны невыразимого счастья катились по моему телу. Я испытывал божественное милосердие. Но как могло быть, что оно проистекало на меня именно из этого дешёвого абажура? Внутренний голос ответил: Бог есть во всем».

Хофман также описывает действие других веществ, природного происхождения – мескалина (кактусов), психолоцибина (грибов), приводит свои размышления касательно мистерий древности.

Другая книга, в которой осмысляется опыт ИСС, получаемый посредством мескалина (вещества содержащегося в кактусе пейоте) – Олдос Хаксли «Двери восприятия. Ад и Рай». Хаксли, на своем опыте попробовавший мескалин, приходит к тем же выводам, что и мужчина писавший Хофману насчет LSD, что и отразилось в самом названии книги. Но, здесь я приведу другие впечатления Хаксли:

«…исследователь предложил пройтись по саду. Я желал этого; и хотя мое тело, казалось, было полностью отсоединено от разума— или, если точнее, хотя мое осознание преображенного внешнего мира более не сопровождалось осознанием моего физического организма, — я обнаружил, что способен подняться, открыть стеклянную дверь в сад и выйти наружу почти без колебаний. Конечно, странно было ощущать, что «Я» не является тем же самым, что эти руки и ноги «там, снаружи», что и целиком объективные шея, туловище и даже голова. Это было странно; но к этому вскоре привыкаешь. И в любом случае тело, казалось, идеально могло само о себе позаботиться. На самом деле, конечно, оно всегда и так само о себе заботится. Сознательное эго может лишь формулировать желания, которые затем выполняются силами, слабо контролируемыми им и совершенно им не понимаемыми. Это означало, что физиологическая разумность, контролирующая тело, также существует сама по себе. На какое-то мгновение тот постоянно вмешивающийся невротик, что в часы бодрствования пытается взять управление в свои руки, слава Богу, не стоял на пути. Из стеклянной двери я шагнул под что-то вроде перголы, частично увитой розами, частично — покрытой рейками в дюйм шириной с просветами по полдюйма. Сияло солнце, и тени от реек образовывали зеброподобный рисунок на земле, на сиденье и спинке садового стула, стоявшего в конце перголы. Этот стул — забуду ли я его когда-нибудь? Там, где тени падали на полотняную обшивку, полосы глубокого, но сияющего цвета индиго чередовались со сверканием столь интенсивно ярким, что трудно было поверить, будто эти полосы не сделаны из чистого голубого огня. В течение, казалось, невообразимо долгого времени я глядел, не зная и даже не желая знать, с чем это я встретился. В любое другое время я бы увидел стул, исполосованный попеременно светом и тенью» [с. 62-63, Олдос Хаксли «Двери восприятия. Ад и Рай». АСТ, 2009].

Получив такое опыт Олдос Хакси раскрыл в этой книге также тему живописи. Легко догадаться, что люди, имеющие время от времени, в какой-то степени, сходное восприятие, становятся художниками. Сходное состояние бывает и у аутистов, для которых характерно «залипание» на объектах, как можно догадаться, именно по причине нестандартного восприятия, столь же насыщенного, какое нормативный человек может пережить только под марихуаной, мескалином, псилоцибином, LSD. Менее разительные перемены восприятия, спонтанно случаются порой у некоторых людей, это могут быть изменения яркости восприятия, мир кажется более ярким, потом снова тускнеет. Бывает и наоборот, мир становится черно-белым. Все это особенности дереализации.

Изменение цветов, дымка, и даже увеличение или уменьшение размеров предметов является также известными признаками состояния транса при гипнозе.

Эти эффекты восприятия могут усилится, вплоть до отключения понятийного восприятия. Что также является признаком погружения в медитацию, и случается при приеме психотропных веществ, что описывает Хаксли:

«Сегодня же перцепция поглотила концепцию. Меня это зрелище поглотило так полно и поразило настолько, что я не мог более ничего воспринимать. Садовая мебель, рейки, солнечный свет, тень — все они были не больше, чем имена и понятия, простые вербализации в утилитарных или научных целях уже после события. Самим же событием было это чередование лазурных печных топок, разделенных зарослями невообразимой горечавки. Это было несказанно чудесно, чудесно до такой степени, что почти ужасало. И внезапно у меня возникло ощущение, что я могу понять, каково быть безумным. У шизофрении есть свои небеса так же, как и свои преисподние и чистилища; я помню, что мне рассказывал один мой старый друг, уже много лет покойный, о своей безумной жене. Однажды, на ранней стадии заболевания, когда у нее еще были интервалы ясности, он приехал к ней в больницу поговорить о детях. Она немного послушала его, а затем прервала. Как мог он тратить свое время на пару отсутствующих детей, когда здесь и сейчас имеет значение лишь невыразимая красота узоров, которые он производит своим коричневым твидовым пиджаком, всякий раз двигая руками? Увы, этот рай очищенного восприятия, чистого, одностороннего созерцания, был не вечен. Блаженные паузы становились все реже, короче, пока, наконец, их вовсе не осталось — только ужас» [с.64].

Хаксли также описывает состояние деперсонализации: «Мы снова вошли в дом. Была приготовлена еда. Кто-то, кто еще не был идентичен мне, набросился на нее с волчьим аппетитом. Я смотрел на это со значительного расстояния и без особого интереса» [c.71].

Это состояние отстраненности от своего тела, эмоций, мыслей, составляющих ощущение «я». В состоянии отстраненности человек наблюдает свои действия, не ощущая себя их производителем. Приведу случай из рукописи клинического психолога Е. А. Пустошкина. «Деперсонализация, аутоскопические феномены и присмертные переживания».

«Все происходит не со мной, а с кем-то посторонним; я должна повторять, что делаю все сама, что все это происходит со мной, иначе впадаю в какое-то беспамятство…. Беру стакан не своей рукой, будто приказываю ей…. Мысли не мои, идут сами по себе, как со стороны… Вселяется чужое сознание и смотрит моими глазами… Все делаю механически, внутри совсем другой человек… Живу во сне, как с другим человеком все происходит… Вроде что-то толкает меня это делать, как голос… Это внутренний гипноз… Какая-то сила внутри меня, и она заставляет меня действовать… Я для себя исчез, все делается помимо воли, смотрю на себя со стороны. Никаких мыслей нет, удивляет, для чего я все это делаю — гипноз изнутри… Внутреннее колдовство, оно вошло в меня и действует оттуда… Чувства не мои, они вроде перешли от других людей… Смешно, смеюсь, но будто не я смеюсь… Воспоминания навязываются, откуда- то лезут сами» будто их вкладывает кто в голову… В зеркале вижу себя, но внутри не я…» [Пустошкин Е. А. Деперсонализация, аутоскопические феномены и присмертные переживания: Интегративный обзор современных данных. — Неопубликованная рукопись. — СПб.: СПбГУ, 2007]

Дереализация и деперсонализация, при непроизвольном появлении, могут быть диагностированы как отдельный диагноз (или быть частью других диагнозов, в частности шизофрении), и иметь различные причины, от психологических до физических (инфекции, интоксикации, травмы мозга – см. монографию «Деперсонализация» психиатра А. Меграбяна). И мы могли бы не интересоваться этими состояниями, принимая их за сбои нормального целостного функционирования сознания, если бы не одно но… Эти же состояния могут быть вызваны медитацией. Подробно сравнил описания состояния деперсонализации у пациентов и у медитирующих с многолетним стажем Richard J. Castillo. Depersonalization and Meditation// PSYCHIATRY, vol 53 may 1990. Если для людей, оказавшихся пациентами психиатров, для которых это состояние наступило непроизвольно, оно в подавляющем большинстве тягостно, вызывает страх, панику, мешает жить, то для медитирующих, это отделение высшей части «я» от низшей – от чувственно-понятийного наполнителя. Такое состояние они находят освобождающим и выносят из него для себя познавательную выгоду. При таком подходе, они совсем не загнаны в страх и негатив, наоборот, это состояние сопровождается позитивными эмоциями, высшим наслаждением. На базе таких практик рождались йогическая и буддийская метафизика, о высшей части «я» (наблюдателя), способной быть диссоциированной, свободной от тела, как от жажды примитивных наслаждений, так и от страданий, от всего преходящего. Различие между патологией и нормой лишь в том, что для медитирующего эти состояния произвольны, управляемы, и он сохраняет полную власть над собой, и может использовать это состояние согласно своим познавательным целям. В случае же непроизвольно случившегося состояния деперсонализации, человек сталкивается с рядом странностей своего восприятия, которое каждый раз приносит ему разные сюрпризы. Кроме того, люди не владеют учением буддизма или йоги, они и не слышали ни о подобных состояниях, ни о том, что их можно целенаправленно вызвать, поэтому оказавшись в таком состоянии они испытывают смятение, страх одиночества, боязнь быть непонятыми, что только усиливает это состояние. Люди с деперсонализацией часто говорят «я умер», часто называют себя в третьем лице, все потому, что своим «я» они и считали тот самый привычный мысленно-чувственный наполнитель, от которого оказались отключены (диссоциированы).

Еще пара историй со слов пациентов:

«Тело как оболочка, футляр, вроде постороннего предмета… Смотрю на себя со стороны, будто рядом идет другой человек… Руки вроде не мои, постоянно мешают, взяла бы и отстегнула их… Тело какое-то чужое, будто от другого человека… Смотрю не своими глазами, а словно чужими… Смотрю на руки, тело и удивляюсь, почему они такие, зачем… Не знаю свой голос, будто говорит другой человек… Плохо чувствую боль, будто не моя она, не беспокоит меня… Болит словно не у меня, а где-то в стороне, далеко…»

«Все, что вижу, находится будто внутри меня… Мое «я» увеличилось, стало огромным… Вижу человека метрах в ста и боюсь задеть его, такое впечатление, что мы может столкнуться с ним… Смотрю на Ангару, и она кажется частью моего «я»… Посторонние люди кажутся знакомыми, к ним появляется чувство родственности, такое, что случайный человек воспринимается как мой близкий друг… Предметы движутся в моем направлении и влетают в меня… Говорю, но не наружу, а внутрь себя самого… Люди разговаривают, а голоса их слышу не около, а внутри себя, в голове… Разговаривающий проникает ко мне прямо в мозг… Трогаю себя, а такое чувство, будто задеваю что-то внутри…»

В последней истории интересен эпизод с Ангарой, которая стала частью «я», что случается не редко. На одном из консилиумов психиатрической больницы, на которых мне доводилось присутствовать, одна девушка с деперсонализацией, чей случай мы рассматривали, рассказывала, что в этом состоянии она смотрит на стоящий перед ней стол, за которым она сидит, и ощущает его таким же собой. Ее «я» находится везде. Сколь часто этот мистический опыт единения со Вселенной встречается в религиозных источниках, автобиографиях великих людей, описывается писателями. Однако, этот опыт вплетен совсем в другую канву, а здесь он сопровождается массой изменений телесно-ментально-чувственной настройки, вызывающих фрустрацию и дезориентацию. Чувство единения с миром, родственности с людьми, может в любой момент качнутся в другую сторону – полного отчуждения, обнаружения себя в мире декораций, как об этом будет рассказано ниже, в другой истории.

Многие люди сочли бы это выдумкой, но если они не откажутся принять мескалин, псилоцибин или LSD, они легко могут убедиться в реалистичности этих переживаний, по своей яркости впечатлений (возможно, из-за эффекта непривычности) превосходящих даже повседневное нормативное восприятие.

Как отмечают культурно эрудированные психологи и психиатры, решающим моментом является то, как человек воспримет свои перемены в восприятии. Со страхом или с интересом? Доверием к Высшей Реальности или отсутствием даже размышлений о ней? Дальнейшее протекание состояния будет зависеть от этого. Описание своего состояния деперсонализации приводит Герман Гессе в автобиографическом романе «Курортник». Он описал свой опыт, который высвободил его из тисков повседневного уныния жизни больного, находящегося на санаторном лечении. Это состояние сопровождалось раскрепощением от уз сложившихся ментальных привычек и страданий. Но не будь он Германом Гессе – знатоком восточной и западной религий и философий, устремленным к вечным вопросам мироздания – будь это человек без такового запроса души, что бы дало ему это состояние? Не стало ли бы оно просто патологичным? И подкрепленным паникой – хроническим, приводящим к таблеткам и психиатрическому лечению?

Рассмотрим теперь случаи шизофрении. Этот мир потрясает своими событиями!

Приведу небольшие цитаты из рассказа самого пациента, из книги психиатров Н. Гнатишина, А. Белова «Королева безумия». Пациент имел писательский дар и после всех своих госпитализаций, в состоянии ремиссии, по просьбе врача, изложил все события своего психоза:

«Время от времени у меня возникало ощущение, что с моим сознанием творится что-то странное, болезненное и неприятное. Бывало, что на какой-то миг я терял ощущение реальности, и тогда мне казалось, будто я смотрю на себя со стороны. Время замедлялось, всё вокруг начинало двигаться как в замедленном кино, а я замирал и не мог пошевелиться. В голове начинали роиться мысли, но это были не обычные, цельные мысли, а какие-то невнятные обрывки, похожие на куски туманных, непонятных фраз, и я не мог сосредоточиться ни на одной из них, как ни старался. Иногда эти приступы заставали меня посреди людной улицы, и тогда я вынужден был несколько минут стоять неподвижно, переживая внезапный наплыв мыслей…»

Это было началом. Состояние наплыва мыслей в терминологии психиатрии называется ментизм. Случаются также шперрунги – резкие обрывы мыслей, «отнятия» мыслей, и психический автоматизм – ощущение, будто в голову кто-то вкладывает мысли, заставляет думать. Психический автоматизм может распространяться и на тело – это непроизвольные движения, действия совершаемы телом по воле «оператора» (часто ими выступают бесы, НЛО, ФСБ – то есть человек, в зависимости от своего мировоззрения, пытается для себя как-то обозначить источник этой чужой воли, воздействующей на него). Спустя какое-то время симптоматика усилилась — и сам мир начал преображаться.

«Что-то произошло. Мир вокруг меня изменился. Окружающие предметы выглядели странно, их пропорции были искажены, цвета стали неестественными, приглушёнными. Всё вокруг внезапно предстало в каком-то жутком, непривычном виде. Уличный фонарь, светивший в окно нашей спальни, теперь выглядел совсем иначе, не так, как всегда. Свет его стал неестественно-грязным, кровавым. Мне показалось, будто он вот-вот ударит огненным лучом прямо мне в лицо, и выжжет глаза, и потечёт раскалённой лавой по обожжённой коже…Боль была настолько резкой, ужасной, невыносимой, что я закричал. Проснулась жена. – Что с тобой? – спросила она испуганно. Я не мог ответить; я оцепенел, скованный страхом. Не было сил пошевелиться, я не мог раскрыть рот и только сдавленно хрипел. Что-то непонятное, страшное, непоправимое творилось со мной, с моим разумом. Это был миг безумия – передо мной открылась чёрная бездна, и я заглянул в неё. Сдавило грудь, стало тяжело дышать. Казалось, будто на грудь мне прыгнула дикая кошка и царапает своими острыми когтями, подбираясь к сердцу. Всё внутри заполнил дикий, животный страх. Страх умереть, страх сойти с ума, страх навсегда потерять этот мир. Я задыхался, кричал, хрипел. Из последних сил я сопротивлялся, пытаясь сбросить ужасное животное. Я видел её огненные глаза перед своим лицом, видел разинутую черную пасть и ослепительно-белые острые клыки, с которых капала кровь… Жена страшно перепугалась. Дрожащими руками она пыталась набрать номер, чтобы вызвать скорую помощь, но я вырвал у неё телефон. Мне казалось, что из-за этого телефона мои страдания становятся ещё невыносимее. А кошка неистово царапала стальными когтями, клочьями вырывая живую дымящуюся плоть. Я бился, хрипел, но всё напрасно. Кошка всё-таки добралась до сердца и вонзила в него свои когти. Я почувствовал, что умираю. Свет померк, и на мгновение я потерял сознание. Но в следующий миг я снова был жив. Но теперь я был другим. Отравленный коготь засел в сердце. Я сам стал диким зверем. На моих руках появились железные когти, я ощущал, как трутся о губы острые клыки, а во рту было солоно от привкуса крови».

В этом эпизоде распознается состояние, получившее название «сонный паралич». Случающееся не так уж и редко со многими людьми (хоть раз в жизни), и проходящее обычно без последствий психических нарушений, даже при частом появлении, в данном случае, оказалось триггером, вовлекая и другую симптоматику, что вылилось в трансформацию в зверя.

В этом переживании можно усмотреть ядро архаического опыта, из которого произрастал тотемизм, а также истории про оборотничество.

«Ощущение собственного тела тоже изменилось. Время от времени я чувствовал, как по всему телу пробегали мурашки – как будто кто-то водил мягкой кисточкой по коже. Иногда мне казалось, что мои руки и ноги вдруг стали непропорционально большими, или наоборот, ссохлись, уменьшились, что нос мой стал длинным как у Буратино, что язык разбух настолько, что не умещается во рту, или что все мои внутренности внезапно исчезли и вместо них остался пустой, заполненный воздухом пузырь».

Такие изменения в ощущениях тела характерны для состояния транса. Об исчезновении и замене внутренностей нередко сообщали шаманы, рассказывая о своем инициатическом периоде становления шаманом, получившем название «шаманской болезни», хорошо известной этнографам и религиоведам. В анамнезах шизофрении обнаруживаются целые залежи архаических представлений, практик и ощущений. Их описание собрала психиатр И. А. Зайцева-Пушкаш в своей книге «Шизофрения: опыт юнгианского анализа. Клинико-историогенетический метод».

История этого пациента, как и большинства пациентов, безумно интересна, но здесь я позволю себе процитировать только еще несколько эпизодов, важность которых заключается в том, что это не личные события восприятия одного лишь человека, а довольно распространенные события, характерные для шизофрении: появление наставника (голоса или галлюцинации), обретение нового имени (данного свыше), управление животными, чтение и передача мыслей.

«Я допил чай и уже собирался вставать – надо было ещё раз проверить, всё ли я сделал, не забыл ли чего-нибудь важного. И вдруг…

– Здравствуй, Ратибор! Я невольно оглянулся, но, разумеется, никого не увидел. Это было неудивительно – голос, который я слышал, звучал не извне, а изнутри головы.

– Кто ты? – спросил я.

– Тот, кто пришёл, чтобы дать тебе мудрость. Твой Наставник.

– Почему ты зовешь меня Ратибором? Ведь моё имя Александр.

– Твое настоящее имя Ратибор. Это имя, которое дано тебе при твоем первом появлении в этом мире…

– Так кто же ты на самом деле?

– Я – тот, кто ведёт и поддерживает.

Я – твой Наставник. –

Почему я не вижу тебя? –

Ещё рано. Придёт время – увидишь.

– Что мне делать дальше?

– Учиться. Мы будем поставлять тебе информацию. Твоя задача – быть послушным учеником.

– Как же я буду учиться?

– Вот так. И я ощутил, как в мою голову вложили мысль. Это было настолько просто и непривычно, что я засмеялся. Мысль появилась в моей голове сама, без всяких усилий. Это было потрясающе! – Но сначала ты должен пройти ещё один шаг к Великому Знанию. Инициация. Только после этого ты станешь полноправным Учеником и сможешь получать Знание.

– Я готов!

– Тогда вперёд!

Я увидел, как стены нашей маленькой кухни быстро раздвигаются, уходят во тьму, и на их месте вырастают огромные золотые колоны и расписанные древним узором стены. Спустя минуту я стоял посреди исполинского храма. Высокие стены его, украшенные сложным и таинственным узором, скрывал полумрак, и я не мог рассмотреть, что изображено на гигантских фресках в глубине между колонами. Мне показалось, что я вижу сцены каких-то сражений, пожаров, наводнений, что-то сродни апокалипсису – впрочем, это были лишь догадки. Откуда-то сверху долетала волшебная, неземная музыка. Сквозь кружево звуков пробивались голоса – мужские, женские, детские. Каждый из них вёл свою партию, но все они были удивительно слаженны, и составляли единую, сложную и величественную тему. Так прошло несколько минут. Внезапно свет усилился, и откуда-то сверху ударил яркий луч. Музыка загремела торжественно и величаво, и в белом жемчужном свете я увидел Сущность. Я не могу описать Её. Знаю только, что это был не человек. Мною овладело удивительное чувство. Я испытал подлинное, неземное счастье. Я не могу описать это ощущение – экстаз, наслаждение, потрясение, восторг – оттого, что я живу, оттого, что пребываю в Храме, оттого, что вижу Сущность. Я понял, что вся моя предыдущая жизнь была лишь прелюдией, предлогом для этой волшебной минуты, и в немом восторге я распростерся на каменном полу перед Сущностью. В Храме вспыхнул яркий, ослепительно белый свет. Всё вокруг оказалось залитым этим волшебным светом, и я почувствовал удивительную лёгкость и звенящее, живое тепло во всем теле…

Так началось моё восхождение ступенями Знания. Наставник не обманул. Каждый день приносил мне великие открытия. Я стал проникать в самую суть вещей. До этого я никогда не задумывался над тем, что такое, скажем, дерево. Отныне для меня это было не просто дерево. Я начал рассуждать, что есть дерево, зачем оно, и какова его истинная сущность, и что будет с деревом и его сущностью потом, после того, как его земное бытие закончится. Я открывал для себя целый мир в одном дереве, понимая, что такой же необъятный мир есть и у других деревьев, а их миллиарды – и это означает миллиарды древесных миров, и все их я могу и должен познать. С каждым днём мой внутренний взгляд проникал всё глубже и глубже в самую суть вещей и явлений. С каждым днём я открывал для себя мириады новых миров, я видел скрытое во всём, что окружало меня – в траве, в воде, в солнце, в домах, и конечно, в людях. Я научился видеть истинное «Я» людей. Нередко, шагая по улице и вглядываясь в лица прохожих, я с удивлением обнаруживал, что могу рассказать о них абсолютно всё. Я знал, что этот хмурый пожилой мужчина неделю назад похоронил жену, умершую от инсульта, а вот эта хрупкая женщина два месяца как развелась с мужем и осталась с трёхлетним сыном, и теперь каждый вечер плачет тайком. Я стал понимать истинные мотивы, которые побуждали людей к тем или иным действиям, мне были известны глубинные механизмы их поступков. Я видел то, что было скрыто от других…

Я был поражён. Передо мною открылся огромный, необъятный мир. Я понял, что деление природы на живую и неживую было ошибочным, что на самом деле всё на свете наделено душой, и её просто надо уметь чувствовать. Мир явился мне в новом обличье. Он как будто сорвал с себя грубую брезентовую робу и предстал передо мной во всей своей ослепительной красоте и великолепии. Мир говорил со мной. Я слышал голос молодой травы и весеннего ветра, голос серого шершавого асфальта и прохладной серебристой реки. Звери, птицы, рыбы, насекомые – все они говорили со мной, и я понимал их язык так же хорошо, как язык людей. Я сам смог говорить с ними.

И не только говорить. Вскоре я заметил, что могу влиять на них, что мне удается управлять их поведением. Всё подчинялось моим словам, жестам и даже мыслям. Бродячие коты застывали на месте, стоило мне только взглянуть в их сторону, а потом послушно двигались в указанном мною направлении. Никому и никогда не удавалось заставить слушаться воробьев или синиц – а я делал это с удивительной лёгкостью и изяществом. Даже рыбы послушно выполняли мои приказания. Это было потрясающее ощущение – ощущение власти, равной которой не было ни у кого из живущих. Ни один президент или король не мог управлять рыбами или воробьями – а я мог! Ни за какие миллиарды нельзя было купить Знание, которое было у меня, и я чувствовал себя по-настоящему Избранным – подлинным властелином мира, которому доступно абсолютно всё.

А Наставник продолжал неутомимо вкладывать в мою голову всё новые и новые знания. Со временем я получил способность видеть не только земных животных и людей, но и удивительные создания, обитателей иных миров. Они появлялись всегда неожиданно, словно выныривали из воздуха. Описать их сложно – прежде всего потому, что они были абсолютно прозрачными. Это было странное ощущение. Я видел их, и в то же время прекрасно осознавал, что они прозрачны – то есть должны быть невидимыми; но они были здесь, и были абсолютно реальны. Я не просто ощущал их присутствие, я их видел. Я мог играть с ними – хотя игрой это назвать сложно. Это была своеобразная передача информации – после каждой встречи с этими существами я открывал в себе новые способности и новые знания».

Тем временем отношения с женой совсем ухудшились, а на работе «Ратибор» совершил диверсию и был отправлен подлечиться. На следующий день, с помощью Наставника, он упражнялся в строительстве миров!

И в завершении приведу эпизод из автобиографии Александра, случившийся уже после первой госпитализации, когда пациент снова вышел в мир. Вспоминаются картины Босха…

«Я перестал принимать лекарство, а таблетки, чтобы не вызвать подозрения у жены, стал каждый вечер выбрасывать в унитаз…

…Когда я вышел из супермаркета, было около пяти часов вечера. Стемнело. Я вышел на проспект и махнул рукой, тормозя маршрутку. Через несколько секунд рядом со мной остановился белый «Мерседес». Я открыл дверь и опешил. Маршрутка была почти пуста, только одно сиденье спереди и несколько сзади были заняты. Но то, что я увидел, потрясло меня. В тусклом свете салонного фонаря моему взгляду предстали ужасные монстры. На переднем сиденье расположился отвратительный урод – что-то вроде бородавчатого гнома с большим носом и серыми обвисшими губами. Это чудовище непрерывно шевелило длинными узловатыми пальцами с чёрными когтями и ухмылялось, обнажая острые желтые зубы. Два сиденья позади него занимали две твари, обросшие чёрной шерстью, с длинными подвижными хоботками, похожие на гигантских выхухолей. Одна тварь была обряжена в светло-коричневую дубленку, вторая – в норковый полушубок. Твари непрерывно лопотали что-то на своём языке, напоминавшем клокотанье закипающего чайника.

Рядом, над высокой спинкой сиденья торчала птичья голова на длинной шее. Человек-аист глянул на меня чёрным глазом-бусиной и ухмыльнулся. В конце салона, заняв целый ряд сидений, расплылся чудовищный толстяк-бегемот с отвратительными гнилыми зубами, торчавшими из серой пасти. Он зевнул, и я увидел огромный серый язык, похожий на толстое бревно. Меня передёрнуло от отвращения. Я хотел выйти, но машина уже тронулась. Я обернулся к водителю – и обмер. На водительском месте сидел огромный чёрный пёс. Он улыбался. Я никогда не видел улыбающихся псов, но это чудовище явно улыбалось, и это была самая омерзительная улыбка, какую только можно себе представить. Пёс подмигнул мне и крутанул руль. Маршрутка понеслась по проспекту…»

В книге «Королева безумия» есть еще несколько подробных историй, написанных пациентами или восстановленных врачами по диктофонным записям приема. Некоторые фрагменты истории юноши математика, с выдающимися способностями, описаны в моей статье «Числовые пространства сознания».

Не менее захватывающей является история Барбары О’Брайен «Необыкновенное путешествие в безумие и обратно: операторы и вещи». Это автобиография, написанная американкой, офисной служащей Барбарой (которой диагностировали шизофрению), реальность которой тоже начала меняться в один прекрасный день, чему, впрочем, предшествовали определенные ее размышления о карьере, коллегах и офисных делах.

«Я поступила работать в компанию Ноксов по той же самой причине, что и многие другие. В одночасье компания превратилась в самое разветвленное и процветающее дело. Доходы были баснословными, и над предприятием висел густой, маслянистый запах денег…Размечтавшись, я уже видела, как через пару лет получаю очень недурную зарплату, провожу отпуск в Европе и отправляю друзьям открытки из Парижа».

Вначале Барбара обнаружила успешных карьеристов в своем отделе, окрестив их «операторами», годами она наблюдала за их поведением и интригами, которые она описывает в первой главе.

«Помню, впервые познакомившись с Операторами-крючколовами, я оценивала их вполне объективно, думая про себя: «Кошмарные люди, но как умны. То, что они делают, очень непросто, здесь нужно искусство и талант. Употребить бы их на благое дело» . Крючколов просто чует власть носом, и нюх выводит его на того, от кого исходит самый сильный запах власти. Выйдя на объект, крючколов обследует его на предмет выяснения слабых мест, и вот он уже досконально знает, где они расположены, и какова слабина. Именно от них зависит карьера Оператора-крючколова».

Одни люди из отделов совсем не вычисляли операторов, другие видели их манипуляции, в итоге у Барбары возник страх пасть их жертвой. «К этому времени я уже семь лет проработала у Ноксов, получала очень хорошую зарплату и имела все шансы на повышение в недалеком будущем. Все это в определенном смысле держит вас на крючке. Меня зацепило настолько прочно, что я постаралась убедить себя, что, уйдя от Ноксов в другую фирму, я попаду точно в такое же окружение. Хоть это и была чистая правда, все же я поступила неразумно, оставшись. К тому времени обстановка, в которой я так хорошо разбиралась, наполняла меня постоянным и нарастающим страхом. Как я только ни пыталась избавиться от этого чувства, но выхода не было. Если бы я перешла в другую фирму, мне удалось бы сменить обстановку и избавиться от ужаса, охватывавшего меня каждое утро при входе в контору Ноксов. Но слишком многое удерживало меня там и не хотелось терять заработанное».

И вот, одним утром, она проснулась в мире «операторов», пришедших за ней — «вещью».

«Утром, когда я открыла глаза, они стояли у моей постели, как призраки. Я пощупала простыню, одеяло: ощущение было абсолютно реальным. Я действительно проснулась и вижу их наяву. Один из них был очаровательный мальчик лет двенадцати с приятной приветливой улыбкой на лице. Пожилой мужчина всем своим видом внушал уважение: представительный, серьезный джентльмен с устойчивыми нравственными принципами, на которого можно положиться. А третий и вправду был ни дать ни взять настоящее привидение с чересчур длинными, темными прямыми и словно воздушными волосами и с каким-то неестественно удлиненным и невесомым телом…

Они все трое — Операторы. Во всем мире работают Операторы, но их никто не слышит и не видит. То, что их вижу и слышу я, к сожалению, является неизбежной частью эксперимента. У меня мелькнула мысль: я узнала о чем-то, что недоступно остальным людям и очевидно, что это знание грозит опасностью мне, а также тем, кому я попытаюсь открыть его. — Именно,- с удовлетворением подтвердил Берт. Но ведь я не произнесла ни слова. Я на мгновение задумалась. Однако дело есть дело. — В чем заключается эксперимент? Хинтон с кислой улыбкой повернулся к Берту: — Ну, что, разве я не говорил, что Вещь первым делом задаст этот вопрос? — Вещь? Берт продолжил. Оказалось, что великий Оператор Гадли давно уже подумывал о подобном эксперименте. Надо было подобрать личность моего типа, сообщить ей о существовании мира Операторов и посмотреть, что будет. Итак, подопытная свинка в клетке, подумала я. С этим разобрались. Теперь встает вопрос, удастся ли им этот эксперимент. Сомневаться, пожалуй, не стоит. Они читают мои мысли, я вижу это в устремленных на меня глазах, по тому, как меняется выражение их лиц при чтении моих мыслей. Берт пояснил: каждый Оператор, подключившись к разуму человека, легко считывает любую мысль. Ситуация требовала некоторого размышления. Может, мне удастся обнаружить в сознании какой-нибудь тайничок для своих мыслей? Ники улыбнулся весело, а Берт снисходительно. — Для Операторов не существует никаких тайников, — заметил Берт. — Разум Вещей для них -открытая книга».

Так начались увлекательные приключения и странствия Барбары по городам, в попытке сбежать из-под власти Операторов, говоривших голосами в ее голове.

Еще одной книгой раскрывающей мир безумия, является книга Маргерит А. Сешей «Дневник шизофренички». Интересна она тем, что первая ее часть написана пациенткой, вторая – описание ее психиатра. Психиатр отличалась очень большой внимательностью к шизофреническим процессам, открывая их замки ключом символизации. Она работала со своей пациенткой через символические действия и слова, совершенно ничего не говорящие и безумные, если посмотреть на них со стороны стороннего наблюдателя. Но такая психотерапия оказалась успешной. Пациентка, Рене, переживала всевозможные симптомы, включая уже описанные выше дереализацию и деперсонализацию.

«Приступы не только не делались реже, а лишь усиливались и становились чаще. Однажды я была на внеклассном мероприятии и внезапно увидела, как зал становится огромным, как будто освещенным ужасным электрическим светом – светом, который не давал теней. Все было отшлифованным, гладким, искусственным, напряженным до предела. Стулья и парты казались мне макетами, расставленными тут и там; ученики и преподаватели казались марионетками, которые двигались без причины, без цели. Я больше никого и ничего не узнавала. Реальность была как будто размытой, будто покинувшей все эти предметы и всех этих людей. Жуткая тревога проникла в меня, и я исступленно искала спасения. Я вслушивалась в разговоры, но не могла понять значения слов. Голоса казались мне металлическими, холодными, без тембра. Время от времени какое-нибудь слово откалывалось от других. Оно повторялось в моем мозгу, абсурдно, как если бы было вырезано ножом. И когда какая-нибудь из моих подруг приближалась ко мне, я видела, что она увеличивается и увеличивается, как тот стог сена. Я подошла к своей наставнице и сказала: „Мне страшно, потому что на голове у каждого человека – воронья голова, очень маленькая». Она ласково улыбнулась и что-то ответила – не могу вспомнить что. Но ее улыбка, вместо того чтобы успокоить меня, еще больше усилила мою тревогу и смятение, потому что я увидела ее зубы, белые и ровные. Эти зубы блестели во вспышках света, и вскоре, оставаясь по-прежнему зубами, они стали единственным, что я видела, как если бы весь зал был из зубов под беспощадным светом. Небывалая до этого тревога охватила меня».

Все это нагоняло на несчастную девочку ужас. Многое из того, что описывает Рене, как и в приведенном выше опыте с LSD, напоминает симптоматику при аутизме. Это говорение о себе в 3-м лице, залипания на каком-то предмете (поглощающем всё и принимающем глобальную чувственно-эмоциональную значимость, представляющую метафизическую тайну), кататония, стимы (стереотипии или повторяющиеся ради облегчения движения и слова), сужение поля восприятия и другие.

Если человек, оказавшийся в этом ИСС уже будучи подростком, поначалу обращается за помощью и ищет соучастия, ребенок с аутизмом, оказывается в этом состоянии еще до речевого развития. Залипая на пятнышках, крутящихся колесиках, он не участвует в коммуникации просто потому, что его внимание поглощено этим восприятием «живых вещей», которое так хорошо описали Сешей, Хаксли, Хоффман.

Психиатрическое понятие «симптомы» – есть тоже самое, что экспириенс ИСС, когда речь идет об лсд, мескалине, каннабисе. Но в контексте трансперсональной тематики «расширения сознания» самым важным признается само восприятие, а не его бихевиоральное выражение. Имеет значение смысл, который человек выносит из этого опыта. В случае психиатрии, перевес как правило на бихевиоральной стороне – описывается поведение пациента, а его ментальные события записываются лишь за тем, чтобы быть классифицированными на симптомы.

Как знать, если бы эта девочка Рене знала о том, что это не такое уж и редкое состояние, что оно случается и с другими, и представляет собой один из возможных режимов восприятия – может быть исчезла бы ее тревога, подкрепляемая невозможностью поделиться, донести это состояние до других. Ведь все ее попытки, как и попытки всех прочих пациентов, обрушивались из-за того, что наталкивались на непонимание окружающих – люди в массе своей не обладают познаниями религиозных психотехник и вызываемых ими состояний, трансперсональной психологии, и психиатрии. Поэтому ничем не могут помочь человеку, оказавшемуся в таком положении. Кроме того, они сами исполнены ксенофобного ужаса по отношению к неожиданному психическому состоянию другого.

Рене пишет, как одиноко ей было в этом обрушившемся вдруг на нее холодном мире, в котором она не могла достучаться до других, передать им свое восприятие, объяснить свое состояние: «Я звала к себе приятельницу, чтобы поиграть и поболтать с ней. Но даже несмотря на игру и разговоры, мне не удавалось возвращаться к реальности. Все казалось искусственным, механическим, электрическим… На всем протяжении визита подруги я отчаянно пыталась войти с ней в контакт, почувствовать, что она здесь, живая и осязаемая. Или же ничего этого не было, и она тоже была частью ирреального мира? Я прекрасно ее узнавала, знала ее имя и все, что имело к ней отношение, и тем не менее она казалась мне странной, ирреальной, как истукан. Я видела ее глаза, нос, рот, который что-то говорил, слышала звуки ее голоса, прекрасно понимала смысл ее слов и все же чувствовала себя так, как будто передо мной была незнакомка. Я делала невероятные усилия, чтобы разбить невидимую стену, которая разделяла нас, чтобы установить между нами хоть какой-то контакт. Но чем больше я прилагала усилий, тем меньше были мои достижения, а моя тревога только росла. Вот мы прогуливаемся по деревенской улице, болтая между собой так, как могут болтать две подруги. Я рассказываю о том, что происходило в школе, о своих успехах и неудачах, говорю о своих братьях и сестрах, иногда о своих затруднениях. И все же под этой маской покоя, нормальности я переживала настоящую драму. Вокруг нас простирались поля, перерезанные живой изгородью и посадками деревьев, перед нами вилась белая дорога, а на голубом небе блестело солнце и грело наши спины. А я — я видела огромное поле, без границ до самого горизонта. Деревья и изгородь были будто из картона, как театральные декорации, установленные тут и там, а дорога, ах! бесконечная дорога, белая, сияющая под лучами солнца, блестящая, как иголка. А над нами это беспощадное солнце, которое изнуряло своими электрическими лучами дома и деревья. Над этой бесконечностью царила пугающая тишина, которую шумы прерывали лишь для того, чтобы сделать ее еще более безмолвной, еще более жуткой. Я была потеряна в этом пространстве без границ вместе со своей подругой. Но она ли это на самом деле? Женщина, которая разговаривает, жестикулирует? Я вижу ее белые зубы, которые блестят, гляжу в ее карие глаза, которые смотрят на меня, — и обнаруживаю, что рядом со мной статуя, макет, который является составной частью картонной декорации. Ах! Как же мне страшно, как тревожно! И я спрашиваю: „Это вы, Жанна?» „А кем бы вы хотели, чтобы я была? Вы же прекрасно знаете, что это я, не так ли?» — отвечает она удивленно. „Да, да — я отлично знаю, что это вы». Но про себя говорю: „Да, это она. Это точно она, но замаскированная». И продолжаю: „Вы ведете себя, как автомат, почему?» „Ах, вы находите, что моя походка недостаточно грациозна — это не моя вина», — обиженно отвечает подруга. Она даже не поняла моего вопроса. Я замолкаю, еще более одинокая, чем когда-либо раньше. Но вот приходит время расставаться, и тогда тревога становится невыносимой. Любой ценой, любыми средствами мне хочется победить ирреальность, хоть на мгновение хочется почувствовать, что рядом со мной кто-то живой, хоть на секунду ощутить благотворный контакт, который щедро одаряет нас иногда в момент одиночества. Я хватаю свою подругу за руку и умоляю ее остаться еще хоть на несколько минут. Если она соглашается, я начинаю говорить, о чем-то спрашивать с единственной целью — разрушить препятствие, которое отделяет меня от нее. Но минуты проходят, а я остаюсь все в том же состоянии. Я довольно долго провожаю подругу, надеясь все это время на чудо, которое поможет реальности, жизни, чувствительности появиться вновь. Я разглядываю, прощупываю ее глазами, пытаясь постичь жизнь внутри нее, за ирреальной оболочкой. Но она кажется мне еще большим истуканом, чем когда-либо, манекеном, который приводится в движение с помощью какой-то машины, который ведет себя и разговаривает, как автомат. Это чудовищно, бесчеловечно, гротескно. Побежденная, я прощаюсь дежурными словами и ухожу, смертельно усталая, сломленная печалью. Я возвращаюсь домой с пустым сердцем, отчаянно пустым. Там я нахожу дом из картона, вместо братьев и сестер — роботов, электрический свет и все больше погружаюсь в кошмар иголки в стоге сена. В таком состоянии я готовлю ужин, делаю уроки с младшими братьями и выполняю свои собственные домашние задания. Иногда, благодаря привычным движениям, которые я делала во время приготовления еды, а также благодаря теплу и вкусу блюд, мне удавалось возвратиться в реальность. В такие моменты у меня пропадало желание ложиться спать — так мне хотелось наслаждаться этим бесценным блаженным состоянием, которое сейчас даровалось мне так скупо, по капле».

Единственным оплотом реальности оставалась «мама» (так Рене называла свою психиатра-психоаналитика. В многолетнем процессе лечения, было несколько ситуаций, в которых в силу обстоятельств, возникло недопонимание, и психиатр отдалилась от Рене. Эта ситуация, когда «мама» отдалилась, привела к «имплантации», «инкорпорированию мамы внутрь системы». «Система победила даже маму — значит она реальней». Это мир титанического теологического напряжения, в котором живет ребенок, подросток, осмысляя его в доступных ему словах, пока окружающие живут совсем в другом, объединяющем всех, теплом мире.

Таково метафизическое переживание события, которое может стать для пациента роковым, точкой без возврата, каковым и становится для большинства людей с диагнозом шизофрения. К счастью для Рене, все закончилось хорошо, отношения с «мамой» были налажены, и при помощи терапии символами Рене начала возвращаться в наш привычный мир, шаг за шагом отвоевывая его у «Системы». Своей любовью, на протяжении всей жизни Рене, приходя ей на помощь, «мама» победила «Систему».

Обездушенная вселенная автоматов, вселенная холода и страха — «Система», которую человек переживает как единственную реальность, не менее реальна, чем наша вселенная, или вселенная блаженства, доступная медитирующим. Но в наши дни, онтологическим статусом наделяется только вещество, материя, которая, как считается, производит все состояния сознания. Все три вселенные восприятия рассматриваются как производные разных биохимических процессов, активирующих определенные нейросети, соединяющие разные области. В теории ожидается, что механизмы любого из этих восприятий будут доподлинно изучены, и с помощью ТМС (транскраниальной магнитной стимуляции) или препаратов воздействующих на мозг, мы научимся управлять реальностью, менять ее опции. Превалирующая парадигма наделяет действительностью только ту реальность, которая доступна большинству нормативных людей. Остальное воспринимается как иллюзии, наслаивающиеся на реальность (единственно реальную вселенную). Но есть ли она, «единственно реальная»? Возможно ли легкомысленно отмахнуться от других, не менее психологически реальных, повесив ярлыки «наркотический», «шизофренический» и подобные – только потому, что они обусловлены другой химией мозга?

За внешней стороной каталепсий, кататоний, шперрунгов, автоматизмов, галлюцинаций, дереализаций, деперсонализаций, стереотипий, и прочих симптомов, фиксируемых психиатром, разворачивается целая вселенная, с огромной метафизической нагрузкой, которую не может вынести неподготовленный к этому человек, оказывающийся изгоем в этом мире, просто «шизофреником».

Названия диагнозов, психиатрические описания – это лишь ярлыки, способы классификации этих психических феноменов, для обнаружения механизмов, стоящих за ними. Действительно, у разных шизофреников мы видим разное содержание, но одни и те же формы (симптомы), в которых оно себя проявляет. За этими симптомами, на которые пытаются воздействовать фармакологически (а порой местами инсулиновой комой и ЭСТ), перестают видеть человека с его всеохватным восприятием. Вы уже могли заметить, сколь символична и глубоко метафизична вселенная шизофреников, сколь она глубже вселенной рядового обывателя. Наш мир разума и смыслов – словно наше укрытие от сквозящей бесконечности вселенной. Укрытие и в то же время величайший дар общности, понятийной договоренности, способной создавать науку и воздействовать на реальность. Шизофреник же беспомощен, при всей своей открытости, его границы, отделяющие его сознание от подсознательного (коллективного бессознательного) размыты. Его реальность тотальна в своем поглощающем ужасе или моментах поглощающегося слияния всего со всем. Конечно, психиатры усмехнутся, сказав, что это только в начале, при дебюте болезни или в исключительных случаях, а в прозе жизни, сплошь и рядом «эмоциональная уплощенность», «нарушения мышления», и прочая «негативная симптоматика», «кататония» и назовут еще ряд расчеловечивающих терминов. Что ж, конечно, это верно, как верно и то, что у большинства из них просто нет желания и попыток найти общий язык с пациентами, на которых не хватает ни времени, ни сил. Все эти термины – описывают шизофреника снаружи, описывают его проявление в наш мир. Но не изнутри. Посещая психиатрические больницы, психоневрологические диспансеры, и группы реабилитации шизофреников, я видела разных из них, от кидающихся рассказать свои невообразимые истории, до сидящих и качающихся на кровати, или просто лежащих с пустым взглядом, устремленным в потолок. И даже к последним может быть проложен мост – их безумный язык символов может быть считан, тем, для кого их реальность представляет живой интерес. Они не могут быть поняты на уровне мышления и мышлению нет доступа к ним. Их реальность – игра символов, она иррациональна, но все же имеет свое послание, свой привет из другой реальности. Из того края реальности, который является большинству лишь в снах, и который всегда остается сокрытым. Читая такие книги, цитатами из которых я постаралась привлечь ваше внимание, мы читаем о нашей же подводной части айсберга, в пучину вод которого отправляются в батискафах специалисты медитаторы и интеллектуалы-исследователи психотропных препаратов, и бросаются невольные ныряльщики «пациенты».

В завершении хочется обратить внимание еще на один момент.

Состояния, вызываемые наркотиками, те же самые, что состояния, описываемые психиатрией. Разница лишь в том, что одни кратковременны, и причина их появления известна, другие непроизвольны, и вызваны собственной биохимией мозга. Если не мыслить узко в рамках неотвратимости регресса болезни, вызванной генетической обусловленностью, можно предположить, что фактором, способствующим регрессу, является фактор неуправляемости и страх этой неуправляемости. Если в случае с приемом наркотика человек говорит себе «надо только подождать, ведь причина ясна, и наркотик не может циркулировать в крови долго… каким бы ни был Рай или Ад, все скоро пройдет», в случае с дебютом каких-либо психиатрических симптомов человек не знает причины этих эффектов восприятия, и не имеет понятия, пройдут они или нет. Все это существенно усиливает ИСС, делая его будничным состоянием, а периоды нормализации, наоборот, все более редкими. Известно также, что случаи психозов, заканчивающихся госпитализацией, случались и после приема психотропных препаратов. Даже марихуана нередко приводила людей к хроническим паническим атакам на долгие годы. Это говорит о том, что впечатления в ИСС оказались столь сильны, что человек не смог совладать с ними, даже не смотря на памятование, что это состояние скоро пройдет. Поскольку, пока оно длится, можно побывать в вечности (измененное восприятие времени), в мире хаоса и ужаса, в каких угодно мирах, реальных настолько, что можно 10 раз усомниться, а не была ли поверхностной иллюзией та самая жизнь до приема препарата! Укрепление такой мысли существенно повышает шансы на психоз.

Другим моментом, на который хотелось бы обратить внимание, является способ, продуцирующий изменение реальности.

В случае наркотиков – причина ясна – химия.

В случае гипноза или медитации – в точности наоборот – психическое воздействие меняет химию.

В случае шизофрении рассматривается комплексное воздействие – химия (генетически обусловленная) сочетается с социально-психологическим фактором.

Сам по себе этот факт – способность изменять реальность двумя совершенно разными способами: материальным (нарушения функционирования мозга, интоксикации, фармакология) и психологическим (введением в трансовое состояние, методом гипноза или медитации) – свидетельствует о силе самого восприятия, которое может обуславливать химию мозга, ровно также, как та, в свою очередь, обуславливает восприятие.

Ольга Атман, 2019.