ВЛИЯНИЕ БЕЗСУБЪЕКТНОЙ ФИЗИКАЛИСТСКОЙ ПАРАДИГМЫ НА КУЛЬТУРУ

В последнее время в нейронауках и философии сознания идет постоянная полемика вокруг свободы воли и вообще самого субъекта. Эта тематика сквозит в литературе, кинематографе, научно-популярных и научных книгах, составляя тот культурный фон, который обуславливает мышление молодого поколения. Современный человек напитывается этими идеями, он ими окружен, как ранее веками он был окружен христианской теологией. Обычными проблемами впитанного христианства были чувство вины и социальная несвобода. В целом это были довольно решаемые проблемы, так как обратной их стороной были чувство совести, чувство необходимости взаимопомощи, ответственности перед собой, людьми и Богом. Представим гипотетически, что идея отсутствия субъекта обрела тотальное распространение. Какими же проблемами может наградить человечество впитанная идея отсутствия свободы воли и субъекта?

Судя с позиции прагматизма, модель фиктивного субъекта и тотального детерминизма (идущая обычно в комплекте с атеизмом), для принятия ее на уровне бытовой парадигмы, представляет собой по меньшей мере «кота в мешке». Такого опыта в истории пока не было. Теоретически можно предвидеть, каков может быть результат самой направленности субъекта на постоянный отказ от себя как центра интеграции и воли. Вместо «себя» есть лишь обусловленная нейросеть со своей собственной жизнью, выводящая какой-то свой десерт «на экран», в интерфейс (квалиа). А если еще точнее – слаженная работа разных нейросетей (соединений областей) и их режимов функционирования. При таком восприятии человек теряет психологическую целостность образа себя, а без этой целостности не встает и вопроса саморазвития.

Можно было бы сказать: «Ну а как же буддизм? Там тоже развенчан субъект, но никому плохо не стало». Но общего с буддизмом на самом деле весьма мало. Во-первых, не менее иллюзорной выступает в буддизме и сама материя (являющаяся потоком дхарм – не материальных «единиц»). Во-вторых, как бы это ни парадоксально звучало, но свою безсубъектность там посредством медитации постигает субъект, ставящий своею целью выйти из этой обусловленности. Кроме того, буддизм, в отличии от современного материализма и физикализма, не ограничивается одной лишь физической причинностью, вводя кармическую.

Таким образом, судить о доказанной культурной полезности безсубъектной парадигмы, опираясь на буддизм, совершенно невозможно, он слишком метафизичен и имеет строгие этические предписания, целенаправленно основанные на самом учении и являющиеся техникой обретения свободы. Безсубъектной физикалистской парадигме метафизически не на чем основывать предписания. Все апелляции к прагматизму и общественному согласию работают как запасные шлюпки на тонущем корабле. Они не являются остовом и при этом экзистенциально отрицательно заряжены – «свободы нет, ты биоробот, но будь социализированным биороботом, на благо всех биороботов. Это прагматично. Если ты слаб – придумай утешительный обман о своей свободе и смысле своей жизни, чтобы быть социализированным биороботом, на благо всех биороботов. Будь успешным, прокаченным биороботом». Это экзистенциально разрушительная программа. Такое кредо не способно вдохновлять и создает лишь иллюзию реалистичного подхода к жизни.

Если предположить, что все люди станут исповедовать эту веру, в культурном дискурсе рано или поздно не встанет даже тематики и потребности саморазвития. Символ веры «развивайся, чтобы быть успешным социализированным биороботом, на благо всех биороботов» — у людей еще не потерявших экзистенциальной потребности, вызывает интуитивное неприятие. Но иного культура предложить просто не сможет.

Символ веры «развивайся, чтобы достичь теозиса», или «не будь глиной, будь подобием Бога, образ которого сокрыт в тебе, только поищи» — объявлен старой мифологией. Но эта «мифология» сподвигала искать, превосходить свои границы. «Честная демифологизация» не предлагает ничего. Ко всему возвышенному она может призывать, только апеллируя к альтруизму среди муравьев или шимпанзе.

Откуда при такой культуре возьмется импульс самосовершествования? Если, согласно общепринятой культурно-исторической теории Выготского, человек становится человеком через культуру, а не только лишь благодаря своей генетической принадлежности (вспомним детей маугли) – кого же будет способна создать культура, основанная на парадигме биоробота? Да, собственно, откуда возникнуть в такой культуре даже желанию всеобщего блага? Каждый ли должен ему следовать или для «блага всех биороботов» можно обойтись определенным процентом «рабочих пчелок»? Старая парадигма исключала «определенный % рабочих пчелок», распространяя жизненную важность этого устремления на всех, потому что все «пчелки» признавались крепко-накрепко взаимосвязанными метафизически, составляя «тело Христово», единое человечество, ответственное за всю природу и историю, единого «Адама Кадмона» и т. д. И по буддийским и индуистским меркам все пчелки также кармически переплетены, и никто не выйдет из игры не расплатившись, просто так «канув в небытие». Все заинтересованы понять игру, хочется им того или нет. Этот интерес порождал культуру – религию, философию, науку, и продолжает фиксироваться и транслироваться, во всяком случае высшими умами человечества (учеными, философами, деятелями искусства). Но если нет никакой метафизики, никакой всеобщей связи, никакого субъекта, никакой свободы воли, есть только материя и случай (как единственные онтологические сущности!), а если мы еще прибавим, что и иерархии никакой нет (да здравствует присносущая ризома!), что останется от культуры?

Потребность самосовершенствования местечково будет доживать свой век пока в силу того, что является эманацией старой парадигмы. Все высокие призывы к самосовершенствованию уже осмеяны, сохраняются (и поддерживаются исключительно по причине получения прибыли за тренинги) лишь призывы к достижению успеха и материального благосостояния. Когда же эта эманация окончательно иссякнет — в веке биороботов и андроидов, управляемых частично постмодернистами, частично физикалистами — вся вековая литература, описывающая перспективы личностного (духовного, этического) развития, просто перестанет транслироваться и постепенно исчезнет из поля общественного внимания, сотрется из культуры… Сотрется и человек.

Призыв к самосовершенствованию, к выходу за свои автоматизмы (за свое животное начало) исходил из религиозной и философской сферы, которая все более обесценивается. Целый век мы наблюдали, как пристрастные борцы с религией пытались обосновать человечность исходя из экономики, социологии и биологии. Опасаясь религиозного фанатизма и узкомыслия, они не заметили как своим редукционизмом вверглись в пучину другой опасности, способной породить еще большее невежество и насилие, но распознать которую они пока не в состоянии, потому что общественное устройство пока что продолжает еще покоиться на останках старой парадигмы. Представим, что старая парадигма совсем исчезла. Исчезла не в том плане, что ею больше не интересуются, не доверяют ей, а в смысле – о ней даже не знают, и ни разу, начиная с детства, никто не слышал ни о каком Боге, и всех вытекающих из религии стремлений. Что останется? Единственный светский аргумент к развитию на который можно сослаться – это «Эволюционируй! Ты лишь звено в эволюционной цепочке, направленной в никуда». Никакой телеологии, никакой теологии. Но какое дело каждому отдельному звену до всей цепочки?

Единственным стимулом к саморазвитию во все века был стимул поиска в себе той сущности, которая переживет смерть. В нее верили, в ней сомневались, ее отрицали, но ее откровенно искали. Сейчас стесняются самого поиска. Полагают, что 100% отрицание очень благотворно скажется на бытии по сию сторону. Совершенно не беря в расчет, что все достижения сей стороны восходят своим истоком к интуиции всеобщего смысла и всеобщей взаимосвязи, стоящей за кадром материального мира.

Высказывание «религия и философия – старые мифы» можно вписать как одну из строчек современного символа веры, которые никто не хочет перепроверять, самостоятельно обратившись к истории.

В научной среде, доктора и профессора, готовятся по узкоспециализированным областям, и уже все реже имеют хорошую общефилософскую подготовку. Большинство в своих научно-популярных книгах рады блеснуть стереотипом, что древние философы были далекие от эмпирики пустомели. Особенно часто всуе поминают, конечно же, Платона, совершенно его не читав, и подчерпнув это мнение от своих авторитетных коллег эмпириков. Однако, и прочтя пару диалогов, можно лишь укрепиться в своем стереотипе. Потому как для прочтения необходимо иметь представление о самом подходе к прочтению. Целью Платона было вовсе не изложение устройства внешней физической вселенной. Читать его как сводку по концепциям естествознания, все равно как использовать процессор компьютера в качестве утюга, еще и возмущаясь, что он недостаточно нагрелся! Платон прекрасно понимал, что не владеет таковой информацией в полноте. К такого рода знанию он относился как к преходящему, и пользовался им более в целях аллегории. Из диалогов Платона все предыдущие умы человечества брали другое — сам метод Платона по изучению самих понятийных инструментов познания – который не устарел, и не может устареть, пока наш ум работает понятиями. И в этом смысле вся последующая философия является «комментарием к Платону».

Никакие обобщающие научные умозаключения не идут из чистой эмпирики, все они проходят через призму незаточенного ума, если философскую «точилку» он обошел стороной. Как только мы подходим к грани соединения описательной части физического мозга (клеток, нейромедиаторов и т.п.) с самим нашим «квалия», пользующимся совсем другим описательным языком – у нас кончаются возможности языка описания, «квалиа» не является физическим объектом. Сам субъект пытается отнестись к себе как к физическому объекту и полностью перейти только на язык, описывающий биологические и химические процессы. Одни философы сознания это понимают, другие не очень, что же говорить о биологах, которые берутся делать парадигмальные выводы из своих открытий.

Можно ли, оставаясь последовательным физикалистом, сохранить субъекта?

Субъект жил совсем другими понятиями. Теперь его переводят на другой софт.

Что можно сказать о саморазвитии на языке физикализма? Можно ли простроить на его языке целую программу духовного развития? Для этого использовался совсем другой язык – язык религии и философии. Практики молитвы и медитации являлись интегрирующими сознание практиками. Поскольку само направление внимания на Высший Принцип, Источник всего, Запредельный ограниченному уму, или хотя бы на Единство всего (т.е. Бога в пантеистическом понимании), лежит в основе развития мышления и самосознания. Восхождение от частного к общему, возможно только если иметь в уме предельное Единство. И самоощущение себя субъектом является отражением этого единства.

 

© Ольга Атман, 2017 г.

Поделиться ссылкой: