История научных комиссий по изучению феноменов медиумизма и месмеризма.

Вера в материю vs. Вера в дух

Вступление

 

Интенсивный всплеск интереса  к медиумизму и спиритизму явился знаковым событием XIX века. Не будет сильным преувеличением сказать, что в года особого увлечения этим феноменом не осталось практически ни одного человека в Европе, который не был бы так или иначе с ним знаком. Ни одна социальная группа не осталась в стороне: начиная с простых обывателей и заканчивая видными учеными в областях гуманитарных, точных и естественных наук. Философы, богословы, историки, психиатры и физиологи, биологи, физики и математики спешили высказать свою точку зрения на сей предмет, подтвердить, объяснить или опровергнуть, вынести ему свой вердикт.

 

В этом обзоре я намереваюсь рассмотреть бытовавшие в ту эпоху представления о медиумизме и близкородственных ему парафизических опытах в среде наиболее скептически и рационалистически настроенной группы его исследователей, а именно ученых физиков, биологов, химиков и математиков. В качестве показательного примера мной была выбрана комиссия членов Русского физического общества, проведенная в конце XIX века, под руководством всем ныне известного Дмитрия Ивановича Менделеева. Условия и перипетии ее работы, а также сделанные выводы и возникшие разногласия являются столь ярко типичными для всех комиссий подобного рода, что могут послужить хорошим примером, наглядно отображающим общий настрой и методику действий тогдашних (да и не только тогдашних) представителей материалистической науки по отношению к явлениям мистического характера.

 

Во-первых, стоит указать на существование определенных смысловых отличий между понятиями «спиритизма» и «медиумизма». Разумеется, на данный момент для каждого из этих слов можно отыскать далеко не одно толкование, в зависимости от специфики приложения к разнообразным учениям, накопившимся за века. К примеру, в современных энциклопедиях «спиритизм» преимущественно ассоциируется с доктриной Аллана Кардека, у Менделеева этот термин является практически равносильным синонимом «медиумизма», а Бутлеров, еще один член вышеупомянутой комиссии, писал о необходимости четко разграничивать эти понятия.

 

В данной работе я полагаю целесообразным последовать совету Бутлерова и не смешивать данные термины. Я буду использовать их в том значении, которое нахожу наиболее отвечающим историческим условиям и принципиальным целям производимого мной исследования.

 

— Слово «спиритизм» происходит от латинского spiritus (дух) и обозначает, в общем плане, не что иное, как учение о духах. Чаще всего в рамках этой работы оно, действительно, будет относиться к учению Кардека и подобных ему вызывателей духов при помощи медиумов, однако в отдельных случаях может служить синонимом более обширного термина «спиритуализм», обозначающего вообще любые учения, признающие существование духовного мира, в том числе христианство.

 

— Слово «медиумизм» происходит от латинского medium (середина, посредник) и представляет собой набор учений и практик, сосредоточенных на посредничестве между обыденным и неким иным планами с целью взаимодействия их обитателей друг с другом или получения сведений о другом уровне бытия.

 

Иначе говоря, спиритизм это вера или теоретическое знание о духовном мире и духах, в котором духи рассматриваются как реальные, нематериальные, наделенные самостоятельной личностью сущности, то есть более-менее близко к их традиционному идеологически-религиозному видению, а медиумизм – этовера в то, что есть некий иной пласт бытия, недоступный нам в повседневном опыте, но становящийся таковым при помощи особых физических практик, а также набор этих самых практик. Как, полагаю, ясно, спиритизм может включать в себя медиумизм, а может и не включать. Можно верить в духов, но отрицать возможность общения с ними или их проявления в вещественном мире. Кроме того, можно верить в медиумизм, но отрицать спиритизм. Последнего пути часто придерживаются ученые-рационалисты, которые допускают существование неких иных измерений вселенной, с которыми можно наладить контакт при помощи особых настроек сознания или аппаратуры, но не верят, что там живут некие «духи» в традиционном смысле этого наименования. Этот иной слой реальности, по их убеждению, также материален и физичен, а потому должен поддаваться точному измерению. (Один из маргинальных, но довольно ярких примеров такого материалистического медиумизма – уфология, очень популярная в последней четверти XX века. Вместо контактов с духами – контакты с «инопланетянами».)

 

То есть, спускаясь в более частную обстановку наших XIX-XX веков, сама убежденность в существовании духовных сущностей, ангелов, душ умерших людей и соответствующие доктрины о них и их контактах с людьми – это спиритизм, а использование специальных людей-контактеров, верчение столов, стуки, самопишущие предметы, то есть всяческие техники и сопутствующие чудесные феномены – это медиумизм. В случае классического «спиритического сеанса»,спиритизм – это теоретическая база для объяснения причин и целей происходящего, а медиумизм – методика действий и их практическая реализация; спиритизм (или иная мировоззренческая установка, которой придерживается участник сеанса) отвечает на вопросы «почему?» и «зачем?», а медиумизм — на вопрос «как?».

 

 

Теперь, разобравшись с терминами, нужно перейти, собственно, к заявленному обзору следствий, производимых учеными мужами, вознамерившимися пролить свет знания на непонятные факты и окружающие их заросли суеверий.

 

Но прежде, чем приступить к подробному описанию комиссии Менделеева, я хочу коротко поведать о некоторых других предприятиях подобного рода. Мне, как человеку, плотно занимающемуся изучением мартинизма, в первую очередь на память приходит французская комиссия, собравшаяся в конце XVIII века с целью верификации феномена так называемого «животного магнетизма», одним из участников которой явился Луи-Клод де Сен-Мартен, впоследствии описавший ее в своих трудах. Этот «животный магнетизм» в XVIII веке наделал почти столько же шуму, сколько спиритизм в XIX, пробудив живой интерес у самого широкого круга общественности, постепенно угасший в следующем столетии, как и в случае со спиритизмом. История изучения «животного магнетизма» во многих аспектах повторяет историю спиритического медиумизма; поэтому предварительный взгляд на эти более ранние события поможет нам увидеть некоторые интересные закономерности при последующем рассмотрении истории изучения медиумизма, поможет взглянуть на нее не как на вещь обособленную, но как на одно из вереницы столкновений официальной материалистической науки с явлениями претендующими на невещественный источник.

 

Комиссии по изучению «животного магнетизма»

 

«Животный магнетизм», как обычно об этом пишут, был «открыт» немецким врачом Фридрихом Антоном Месмером во второй половине XVIII века и вскоре стал именоваться «месмеризмом», в честь своего популяризатора. Однако учение, лежащее в основе «месмеризма», отнюдь не было открыто в эпоху европейского Просвещения, оно имеет гораздо более древние корни. Его прародителями явились восточные учения о жизненных энергиях, которые циркулируют в биологических организмах и в той или форме присутствуют во всех предметах окружающего мира. В Китае – это энергия «ци», в Японии – «ки», в Индии – «прана». Кроме того, и в западной философии еще с античных времен присутствовало близкое понятие «пневмы». Ученый-энциклопедист XVI века Афанасий Кирхер, специализирующийся в том числе на изучении эзотерики и медицины древних культур Востока, написал целых три трактата о магнетической силе («Ars Magnesia», 1631; «Magnes sive de arte magnetica», 1643 и 1654; «Magneticum naturae regnum», 1667), которая, по его утверждению, действует во всем мироздании и является не чем иным, как одним из отображений изначального Единства и взаимосвязи между каждым из творений Бога и их взаимного влечения. В низших, порабощенных грубой материей объектах эта сила вырождается в самую примитивную и автоматическую форму: в камнях и металлах – это физический магнетизм, а в биологических организмах – «животный магнетизм», или, точнее, «магнетизм живых существ» (лат. magnetismus animalium).

 

Именно это название было позднее позаимствовано Месмером, а теория «животного магнетизма» адаптирована для практического применения в качестве методики исцеления от всевозможных болезней. Эту методику он обосновывал следующим положением: «Все тела в той или иной мере способны проводить магнетический флюид так, как это делает природный магнит. Этот флюид наполняет всю материю. Этот флюид может быть аккумулирован и усилен так же, как электричество. Этот флюид можно передавать на расстоянии. В природе есть два вида тел: одни усиливают этот флюид, а другие его ослабляют» (“Доклад об открытии животного магнетизма”, 1781). На флюидические токи оказывает воздействие множество факторов, начиная от человеческой воли и заканчивая астрологическим влиянием Солнца, Луны и планет. Болезни Месмер объяснял неправильным распределением магнетического флюида в человеческом теле и предлагал своим пациентам лечить их путем перераспределения этой особой физической энергии, для чего конструировал всяческие приборные установки с магнитными стержнями.

 

После научного опровержения теории флюида (с точки зрения физики), она целиком перекочевала в эзотерику и оккультизм, где испокон веков присутствовали сменяющие друг друга разновидности родственных ей теорий. В конечном счете, эта новая форма прочно прижилась там трудами мага-мартиниста Папюса и его последователей. Соединенная с христианской теологией, представлениями об астральном плане и магической ритуалистикой, она преобразилась в магическую концепцию «астрального флюида», или «астрального агента», посредника между духом и материей. Эта концепция сделалась неотъемлемой базой западной магической традиции XX века, передающейся преимущественно во всяких тайных инициатических обществах и орденах. К примеру, оккультист и мартинист начала XX века Станислас де Гуйата, посвятил этому астральному агенту, который он ассоциирует и с божественной силой, и с дьяволом, целый трехтомник («Змей Книги Бытия»), где, между прочим, винит Месмера в профанации тайного знания, доступного лишь «истинным посвященным», и этим объясняет провал «месмеризма». Эта эзотерическая концепция флюида популярна и по сей день в контексте учений об астральном плане, церемониальной магии призыва и талисманной магии, а также биоэнергетики. Я рассказываю про это так подробно, в том числе потому, что сведения о флюиде еще пригодятся нам, когда, в конце этого доклада, я буду говорить о сути пресловутой «эктоплазмы», наблюдаемой во время спиритических сеансов.

Как и в случае с медиумизмом, исследователи месмеризма разделялись на два лагеря: идеологический, или спиритуалистический, и материалистический, или позитивистский. В обоих лагерях были как те, кто защищал реальность данного феномена, исходя из своих мировоззренческих позиций, так и те, кто, исходя из тех же позиций,  ее отвергал. К примеру, официальные христианские церкви в лице большинства своих представителей всегда  отвергали и месмеризм, и медиумизм как вредные суеверия, хотя те материалисты, которые тоже называли эти  феномены суевериями, часто ассоциировали их с церковной религией.

 

В 1784 году, по указу самого короля Франции, были организованы две комиссии с целью проверки реальности животного магнетизма, в частности существования флюидов. В этих конференциях участвовали авторитетные ученые и общественные деятели того времени, члены Парижского медицинского факультета, Академии Наук и Королевского врачебного общества, в том числе химик Антуан Лавуазье и естествоиспытатель Бенджамин Франклин. Проведя несколько опытов, давших отрицательные результаты, комиссии сделали вывод о полной несостоятельности и даже опасности теории и практики месмеризма, а все предыдущие случаи удачных исцелений объяснили благоприятным стечением сторонних обстоятельств и силой воображения пациентов, как мы сказали бы сейчас, эффектом «плацебо». Дальнейший научный прогресс в областях физики, медицины и биологии окончательно поставил крест на всяких попытках дать животному магнетизму материалистическое толкование. Притязания позитивистского крыла сторонников месмеризма, утверждавших существование особого «животного электричества» (речь идет не о том «животном электричестве», которым в современной научно-популярной литературе иногда условно называют электрофизиологические процессы в организме, в частности биотоки мозга и электрические импульсы, передаваемые нервными клетками), оказались несостоятельны, ибо были опровергнуты той самой материалистической наукой, в методы которой они единственно верили. Однако эти новые научные сведения не затрагивали напрямую убеждений приверженцев идеологического подхода к месмеризму, изначально не приписывавших флюидам какую-либо материальную природу, но считавших материальные процессы лишь необязательными следствиями процессов более высокого плана, которые не подвластны непосредственному измерению обычными физическими приборами, так как действуют на основе законов совсем иного типа. Иначе говоря, эти законы лежат вне сферы компетенции науки, основанной на аксиомах той парадигмы, что властвует над умами в течение последних нескольких веков. В рамках этой общепринятой парадигмы и месмеризм, и спиритизм, как будет далее показано, безусловно, ненаучны.

 

Тем не менее, несмотря на одинаковые заключения обеих комиссий и их согласие с современной научной точкой зрения, их работу никак нельзя назвать блестящей и образцово-показательной.  Количество произведенных опытов было слишком малым, а условия, в которых они ставились, – однотипными и не совсем естественными, то есть удобными в первую очередь для комиссии, а не для пациентов. Временная продолжительность всех экспериментов была очень ограниченной. Статистика удачных и неудачных случаев исцелений вне рамок комиссии совсем не принималась в расчет. Большая часть членов экспертизы изначально была настроена на отрицательный результат и потому была склонна интерпретировать неоднозначные результаты опытов в соответствии со своим настроем. Наконец, окончательный вывод был сделан большинством голосов, но далеко не единогласно. Часть членов комиссий была не согласна как с методикой проверки, так и с общим заключением. Вслед за официальным отчетом, последовали заявления с критикой в адрес оного от отдельных участников. Некоторые не согласились подписать общий рапорт, в том числе ботаник де Жюссье, врач Деслон и философ Сен-Мартен. Сен-Мартен написал ряд работ, посвященных теме животного магнетизма и гипнотизма, в которых выступил как яркий приверженец идеологического крыла сторонников месмеризма. Магнетический флюид, по его убеждению, не является вещественным, но принадлежит к числу тех энергетических субстанций, что являются «началами» вещества, промежуточным звеном между чистой идеей и ее внешней материальной формой.

 

Финальный вывод обеих комиссий можно приблизительно резюмировать следующим вердиктом астронома Байи, одного из участников: «Опыты были единообразны и равным образом решающи; они позволили заключить, что воображение есть истинная причина эффектов, приписываемых магнетизму». Лавуазье, в свою очередь, сообщил: «В отношении вещей, которые нельзя ни увидеть, ни потрогать, следует быть осторожными, дабы не поддаться игре воображения». На что Деслон, организатор и защитник магнетических опытов, ответил: «Если лечение при помощи воображения так действенно, то почему бы нам и не применять лечение при помощи воображения?» Между прочим, его подход взяли на вооружение в современной медицине: в ряде случаев заболеваний плацебо действительно дает положительный результат, в зависимости от типа патологии и психологического склада пациента. А отдельные элементы самовнушения в комбинации с действительным физическим воздействием используются практически при любом лечении. Воображения и вера оперируют такого рода силами, которые не поддаются сколько-либо удовлетворительному описанию со стороны науки, построенной на вере, что материя определяет сознание, а не наоборот. Сторонники месмеризма из числа участников комиссий подчеркнули, что универсальная ссылка на воображение позволила экспериментаторам удобно опровергнуть все магнетические опыты, однако никто из этих скептиков не взял на себя риск попытаться дать определение, что же такое есть это самое воображение, на которое они все время ссылаются, а без такого определения их свидетельства не выглядят достаточно надежными.

 

Все эти особенности деятельности комиссий по месмеризму (малое число опытов, узость парадигмы, разногласия) найдут себе место и в ходе менделеевской верификации спиритизма. Пожалуй, в некотором роде, их можно назвать типичными для такого подхода к такого типа явлениям.

 

Несмотря на официальное осуждение месмеризма как ложного учения и опасной практики, он продолжал располагать немалым числом приверженцев среди врачей и ученых. И вот, спустя несколько десятилетий после комиссий Людовика XVI, один из членов Академии наук, профессор Юссон, отважился открыто оспорить результаты этих экспертиз и учредить новую, ссылаясь на то, что со времен Месмера методики применения животного магнетизма улучшились, и он готов засвидетельствовать их научную достоверность. Комиссия начала работу в 1827 году и в 1831 отправила Академии свой безусловно положительный отчет, подтверждающий подлинность ряда магнетических феноменов и исцелений тяжело больных пациентов. Отчет вызвал споры и скандалы в кругах научного сообщества и так и не был опубликован Академией.

 

В 1837 году, врач Дюбуа, крайне возмущенный результатами комиссии Юссона, собрал еще одну комиссию с целью доказать, что магнетизеры – шарлатаны. И, разумеется, ограничившись полудюжиной коротких опытов, он быстро доказал это. После чего французская Академия наук, пресытившаяся этими комиссиями по животному магнетизму, постановила их больше не устраивать.

 

Тем временем, волна популярности месмеризма перекинулась на Восточную Европу. В Пруссии это учение нашло ярого приверженца в лице самого влиятельного в этой стране доктора, королевского лейб-медика Гуфеланда, который, к тому же, был и масоном. Он многое сделал для возрождения интереса к месмеризму. В своей новой преображенной версии, уже мало походившей на неуклюжие начатки теории и практики времен Месмера, это учение представляло собой спиритуализм, сочетавший применение гипноза для погружения пациента в «сомнамбулический транс» с оккультными методиками «ясновидения». Пожалуй, можно даже сказать, что этот новый магнетизм, в техническом отношении, представляет собой некое переходное звено между классическим месмеризмом и интересующим нас спиритическим медиумизмом.

 

Неудивительно, что в 1812 году по указу прусского короля была созвана комиссия по животному магнетизму. Гуфеланд хотел официально доказать реальность и пользу данного феномена, и, разумеется, он ее доказал. Местные академики, как и в случае с французскими, конечно же, возмутились и направили силы на разоблачение «шарлатанства», но уж слишком влиятельные лица противостояли им на сей раз: Гуфеланд вместе с парой других высокопоставленных чиновников заблокировал решение академиков, и животный магнетизм получил официальное разрешение на практику в лечебных учреждениях страны. После чего ряд других европейских государств также с радушием встретил эти расхваленные чудесные методики, к ним присоединилась и Россия. В Берлинском и Боннском университете открылись специальные кафедры месмеризма.

 

Как, полагаю, читатели уже заметили, во всей этой серии проверок, устраиваемых различными членами мирового научного сообщества, прослеживается определенная закономерность – прямая зависимость результата от начальной интенции преобладающего числа экзаменаторов. Не было таких случаев, чтобы сумма опытов, проводимых скептиками, жаждущими публичного опровержения этой «псевдонауки», внезапно давала противоположный их ожиданиям результат и заставляла экзаменаторов отказаться от враждебного предубеждения. И наоборот: не случалось такого, чтобы идейные сторонники методов месмеризма в ходе беспристрастной экспертизы вдруг обнаруживали их несостоятельность и разочаровывались в своей вере. Каждая группа исследователей получала то, чего хотели ее главные представители. Как это типично для человеческой психологии, эксперименты ставились не столько с целью проверить правоту своих убеждений, сколько доказать эту правоту другим.

 

Однако настал новый век и принес с собой радикальные перемены. Новые решающие открытия в области электромагнетизма, совершенные физиками Эрстедом, Ампером и Фарадеем в 20-30 гг. XIX столетия, а также последующее более детальное исследование принципов работы и строения нервной системы человека нанесли значительный удар по месмеризму. Выяснилось, что физические феномены магнетизма вызываются изменением электрического поля и не требуют для своего объяснения никакой космической флюидической субстанции, способной накапливаться и «застаиваться» в человеческих телах, циркулировать по нервам. Теперь, несмотря на случаи эффективного применения в медицине, месмеризм был вынужден оставить всякие претензии на обоснованность с точки зрения естественных наук и считать своей вотчиной лишь сферу паранауки и оккультизма, где продолжает благоденствовать и по сей день, развившись во множество разнообразных биоэнергетических техник.

 

Некоторые плоды учения Месмера без зазрения совести адаптировала и современная официальная медицина. Речь идет в первую очередь о гипнозе и введении в трансовые состояния, которые нередко используются в психиатрии и смежных областях. Подобные техники применялись людьми еще в древнюю эпоху, главным образом в странах восточных культур, в Древнем Египте, Индии, Китае, а также в Античной Греции и Риме, но ту универсальную форму, в которой они практикуются сейчас в западных странах, эти техники приобрели, во многом, именно благодаря трудам Месмера и его последователей. Гипнотизм, как принято считать, это развитая форма месмеризма, очищенная от неэффективных приемов и избавленная от старой теоретической базы наполовину лженаучного, наполовину эзотерического характера. Впрочем, современная теоретическая база гипнотизма, взятого на вооружение материалистами, также весьма зыбка и фрагментарна и мало кому кажется действительно надежной. Но практиков это не сильно волнует, главное, что техника действует.

 

Кроме того, методы гипнотизма нашли себе место и в медиумизме. Каждый медиум, как правило, имеет свои индивидуальные методики для перехода в измененное состояние сознания и вступления в контакт с потусторонними силами, которые зависят от его личных особенностей. Ум некоторых остается бодрственным, а воля – активной, другие же погружаются в сомнамбулический сон, предоставляя свое тело в полное распоряжение духам или силам, скрытым в их подсознании. Во всяком случае, для отрешения от окружающей обыденности, им требуется войти в транс той или иной степени глубины, для чего могут использоваться приемы гипноза или самогипноза.

 

В завершение обзора истории экзаменации месмеризма, я подытожу, что, с учетом тех открытий и наработок в области физики и биологии, которыми обогатилась материалистическая наука на нынешний день, можно с уверенностью сказать, что если где-либо и существует некий аналог магнетических флюидов, то точно не в сфере действия обычных законов материи, не там, где царствует традиционная естественнонаучная парадигма. Хотя в последние десятилетия теоретическая физика все дальше отходит от этой традиционной парадигмы, начиная отдавать предпочтение квантово-информационным картинам реальности, расшатывающим пьедестал материи как субстанции первичной и не зависящей от сознания. Быть может, когда-нибудь в ней найдется место для феноменов животного магнетизма и спиритизма, но это должна будет быть уже совсем иная физика. Традиционный материалистический подход к месмеризму потерпел полное фиаско, и таковая же судьба ожидала материалистическое объяснение спиритизма. А комиссия, учрежденная для исследования медиумизма, изначально ориентировалась исключительно на это объяснение, a priori отвергая все прочие как мракобесие. Итак, комиссия Менделеева.

 

 

Российская комиссия по изучению медиумических явлений

 

Предварительный настрой членов комиссии к предмету их исследования. Столкновение вер

 

Комиссия по изучению феноменов, которые по многочисленным заявлениям, исходящих в том числе из уст людей ученых и уважаемых, имели на место на так называемых спиритических сеансах, вошедших в моду в концу XIX века, была организована в России в 1875 году, по инициативе членов Русского физического общества, состоящего при Санкт-Петербургском университете. Ее результаты опубликовал и представил на суд общественности ныне всемирно прославленный, а ту пору еще не особо известный, создатель периодической системы химических элементов, Дмитрий Иванович Менделеев. Учитывая то обстоятельство, что ключевая идея его главнейшего открытия пришла к нему во сне, смею полагать, что Дмитрий Иванович не был бы столь суров к медиумизму, если бы принялся его экзаменовать уже после этого чудесного сновидения. Однако на момент начала работы комиссии периодический закон он еще не открыл (это открытие произошло 4 годами позже), а потому был в полной мере суров и полон вдохновения очистить поле человеческого знания от сорняков спиритического бреда. А также продвинуться в изучении метеорологии.

 

Читающие это наверняка спросят: причем же тут метеорология, как она связана со спиритизмом? Именно с ответа на этот вопрос начинается книга Менделеева под названием «Материалы для суждения о спиритизме», выпущенная в 1876 году, и отвечает он на него следующим образом:

 

«[…] только в погоде и может находить суеверие столько же пищи, как в понятии о психической деятельности. Вы знаете, как много примет и разных суеверных понятий связывается с погодою: когда в такой-то день утром будет хорошая погода, говорит суеверие, будет такая-то в течение лета; когда в известную пятницу пойдет дождь, будет урожай, гром грянет – это катящаяся по небу колесница… и много подобных, всем известных примет и суеверий живет еще и долго будет жить среди людей. […] Как ни далеки кажутся два таких предмета, как спиритизм и метеорология, однако и между ними существует некоторая связь, правда отдаленная. «Спиритическое учение есть суеверие», как заключила комиссия, рассмотревшая медиумические явления, а метеорология борется, и еще долго будет бороться с суевериями, господствующими по отношению к погоде. В этой борьбе, как и во всякой другой, нужны материальные средства. Пусть же одно суеверие послужит хоть чем-нибудь против другого».

 

Дело в том, что выход в печать и поступление в продажу этой книги про медиумизм имели своей целью, в первую очередь, сбор денежных средств на закупку оборудования для исследования физических процессов, протекающих «выше облаков», что на тот момент составляло предмет страстного желания этого неутомимого служителя Науки. Эта сторонняя цель им не скрывается, а напротив всячески афишируется, о ней написано даже прямо на титульном листе издания: «Сумма, которая может быть выручена от продажи этой книги, назначается на устройство большого аэростата и вообще на изучение метеорологических явлений верхних слоев атмосферы». Видимо, Менделеев опасался, что факт публикации книги на такую неоднозначную тему, как спиритизм, может быть неправильно воспринят в кругах «серьезных» ученых и академиков, в которых он постоянно вращался, а потому неоднократно и настойчиво напоминал об этой главной и безусловно благородной причине сего издания: «Решившись преследовать цель изучения верхних слоев атмосферы, я не смущаюсь перед мыслью о том малообычном способе, к которому прибегаю для получения средств, необходимых для такого изучения. Найдутся, вероятно, осуждающие. Предлагая желающим принять участие в научном предприятии, я имею в виду тех, кто умеет и захочет вникнуть в обстановку всего дела; они увидят, что мною руководит». Таковое предварение основного материала уже многое может сказать нам о том предварительном настрое по отношению к спиритизму, что властвовал в умах его экзаменаторов.

 

 

Помимо Д. И. Менделеева, в состав Комиссии для рассмотрения медиумических явлений на разных этапах ее работы комиссии (весна 1875-го, осень — зима 1875—1876 годов) входили: Д. К. Бобылёв, И. И. Боргман, Н. П. Булыгин, Н. А. Гезехус, Н. Г. Егоров, А. С. Еленев, С. И. Ковалевский, К. Д. Краевич,  Д. Лачинов, Н. П. Петров, Ф. Ф. Петрушевский, П. П. Фан-дер-Флит, А. И. Хмоловский и Ф. Ф. Эвальд. Кроме того, важный вклад во все это мероприятия внесли такие известные деятели, как химик А. М. Бутлеров, зоолог Н. П. Вагнер и писатель А. Н. Аксаков, которые выступали в защиту реальности медиумизма и играли, в некоем роде, роль оппозиции материалистически настроенным членам Физического общества. Эксперименты ставились при участии иностранных медиумов  братьев Петти и госпожи Клейер, а также английского химика и спиритуалиста У. Крукса, активно помогавшего медиумам.

 

С самого начала бравые поборники науки совершили, как мне кажется, непростительную для настоящих исследователей ошибку, которая и предрешила исход их предприятия. Они напрочь отказались рассматривать то объяснение медиумических явлений, которое предлагало мировое сообщество медиумов, то есть контакты с иной реальностью. Ведь медиумы не просто предлагали это объяснение, большинство из них было твердо в нем убеждено и единственно на него ориентировалось в ходе своих сеансов, выстраивало весь алгоритм и особенности своих действий, исходя именно из тех следствий, которые выводились из этого объяснения. А члены комиссии не просто отвергли его, а вообще даже не удосужились рассмотреть, просто сражу же, еще до начала работ, выкинули, сопроводив высокомерной насмешкой. Иначе говоря, несмотря на красивые и многословные заверения в своих абсолютной объективности и научной беспристрастности (каковых, пожалуй, вообще в мироздании никогда не существовало и в принципе существовать не может), они с самого начала действовали как самые настоящие фанатики веры в примат материи. И по вере их было им…

 

Собственно говоря, все отчеты с результатами работы комиссии были переданы Менделееву, чтобы он их оформил в единый доклад и опубликовал. В первой части он перечисляет существующие гипотезы объяснения медиумических феноменов, достоверность которых была призвана подтвердить или опровергнуть комиссия. Так называемая «спиритическая гипотеза», общепринятое объяснение среди практикующих медиумов, была твердо заклеймена титулом «суеверия», и больше к ней Менделеев не возвращался, разве что в юмористическом контексте. Коротко описывая эту гипотезу, он уделяет внимание, главным образом, самым низкосортным и вульгарным ее вариациям, наиболее распространенным в народных кругах, и вполне справедливо их критикует. Более зрелых концепций спиритизма, которые в ту эпоху защищали многие видные мыслители и ученые, хотя бы те же Бутлеров, Вагнер и Аксаков, он не касается. Зато упоминает всякие общественные сплетни, вроде того, что возросший интерес к медиумизму в Америке связан с женским вопросом. Мол, на Западе рассуждают, что большинство медиумов — женщины, и это занятие дает им возможность зарабатывать наравне с мужчинами, всего-то нужно, что заставить духов не просто столы вертеть и стулья в воздух поднимать, но направлять свои огромные силы на выполнение общественно полезной механической работы. Разумеется, эти слухи приводятся им как анекдот, но и все прочие убеждения и поступки спиритов пересказываются в иронически-снисходительном ключе. В общем, в том виде, в каком ее выставил Менделеев, «гипотеза о духах» выглядит воистину жалкой и глупой, совершенно не стоящей того, чтобы принимать ее в расчет. Еще одним аргументом против принятия в серьез теорий спиритов, служит для него то обстоятельство, что они якобы «запираются» от ученых, не спешат доказать обществу подлинность своих опытов посредством добровольного участия в строго научных физических экспериментах и вообще не сильно заботятся о том, чтобы согласовывать свои теории и практики с общепринятой естественнонаучной парадигмой. Это, по мнению рьяного народного просветителя, может свидетельствовать либо о том, что они руководствуются исключительно собственными инфантильными прихотями и фантазиями и не заинтересованы в поиске правды, а значит, их теориям никак нельзя доверять, либо же о том, что они сами в свои байки не очень-то верят. «Итак, современная наука отвергла гипотезу духов не потому, что боится ее, не из-за ее бойкости, а от того, что спириты хоть и ставят ее, но ничем не доказывают, не связывают с готовым уже запасом знаний, стройность развития которых такова, что лозунгом наук стало понятие о единстве сил природы», — с этими словами Менделеев навсегда прощается с теорией о существовании иного пласта реальности, законы которого могли бы не поддаваться исследованию теми методами, которые приняты современной мировой научной общественностью.

 

{ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ}

 

Вирр Арафель, 2016 г.

Поделиться ссылкой: